"Иностранец" август 2000

        1 сентября группа "ЧАЙФ" будет играть в Нью-Йорке на русско-американском фестивале "Рок-Марафон 2000". За несколько дней до трансконтинентального перелета музыканты встретилась с "i". Оказалось, что звук перед концертом эта группа выстраивает, играя композиции Джимми Хендрикса, что "Чайфы" на самом деле любят чай, а также то, что они лишены нелепого чувства "звездности": Владимир ШАХРИН, Владимир БЕГУНОВ, Валерий СЕВЕРИН и Вячеслав ДВИНИН попросили не указывать их имена в ответах на вопросы.

        - Что будет в США?

        - Поскольку мы туда еще не улетели, много говорить на эту тему не хочется. Не потому, что боимся сглазить, просто нет гарантий, что все состоится. Такие случаи уже бывали.

        - В прошлом году мы не поехали в Америку - так и непонятно почему. Недавно, говорят, "Мумий Тролль" тоже в Америку не попал. Им, ничего не объясняя, отказали в визе. Чем америкосам Лагутенко насолил? А что касается наших зарубежных гастролей - мы для себя давно определили, что заграница как таковая нас мало интересует. "Ах, заграница!!!" - не про нас. Мы решили, что можем играть за границей только на тех же условиях, что здесь. Поэтому, когда к нам приходит какое-то предложение, мы объявляем тот же "райдер", что в России (Riding List - это требования артистов к устроителям гастролей. Например, музыкант не переносит лука, у него аллергия: в его рационе ни в коем случае не должно быть этого овоща. Другой не может жить в гостиничном номере выше третьего этажа, поскольку боится высоты. - "i"). И требуем те же гонорары, что на родине. Обычно зарубежные партнеры к этому не готовы. Они до сих пор считают, что музыканты из России должны быть счастливы, если им дали поиграть, накормили бутербродами и уложили спать вповалку на матрасах в гимнастическом зале.

        - Я люблю воду "Святой источник". А мне ее не обещают...

        - Часто бывают такие предложения: "Ребята, вы можете с собой привезти усилители, супчики в пакетах, постельное белье?" Сыграть концерт в том же спортзале - и на матрасы. Нас такие истории мало интересуют. Поэтому "Чайф" редко бывал за границей. Но зато когда бывал, мы чувствовали себя абсолютно комфортно, мы сохраняли чувство собственного достоинства. Мы гордые уральские горцы, для нас сохранение лица - один из главных принципов.

        - Где будет идти этот фестиваль? В каком зале?

        - Город New York City.

        - Известно только, что зал - на четыре тысячи мест. Будут играть четыре наши группы, очень хорошие. Помимо нас едет Гарик Сукачев со своими ребятами, "Танцы Минус"...

        - "Машина времени"?

        - "Нет, "Машина времени" - это про Израиль, в октябре. В Нью-Йорке "Крематорий", что ли? А, верно, "Воскресенье". Но пока "за эту Америку" сказать нечего.

        - В конце 80-х - начале 90-х отечественные рокеры впали в иллюзию, что они могут стать полноправными участниками американских и европейских "чартов". Это было время постоянных гастролей наших групп за границей. Сейчас понятно, что приглашали их туда в основном из-за моды на СССР, на "си-си-си-пи", из-за "горбимании". Но все же - это были наши лучшие силы. И все ушло в песок. Американская эпопея Гребенщикова закончилась ничем. Брайан Ино продюсировал "Звуки Му" - и что? То же самое с французскими усилиями "Аукцыона", "Ва-Банка", "Воплей Вiдоплясова", с "Мегаполисом" в Германии. Не думаете ли вы, что отечественная музыка за границей никому не нужна вне политической конъюнктуры?

        - Сейчас ситуация изменилась очень сильно. Моды на серп-и-молот, безусловно, больше нет. Но у людей все сильнее интерес к этнической музыке, к музыке разных стран. Время жесткой экспансии англосаксонской музыки подходит к концу. Мы это видим по себе: мы начали, заходя в музыкальные магазины, покупать кубинские, пакистанские, греческие, мозамбикские записи. Нам эта музыка нравится, мы ее слышим. И ценность группы "Чайф" за границей, как представляется, состоит в том, что у нее ярко выраженные русские фольклорные корни. Мелодика, построение фраз - все это поется очень по-русски. Вряд ли мы играем рок-н-ролл в чистом виде. Для этого надо, чтобы два поколения предков поработали на хлопковых плантациях в Алабаме, потом третье поколение перебралось в Чикаго и играло блюз, потом необходимо, чтобы на эту "черную" музыку подсели белые. У нас, естественно, этого нет. Мы играем современную фольклорную музыку. Она адаптирована к мировой музыке, но имеет свою физиономию.

        - Но здешняя музыка - называйте ее рок-н-роллом или нет - наполовину состоит из слов. И у "Чайфа" текст очень важен. Даже восклицание "Ой-о" - это русская поэзия. За границей половина вашего творчества может оказаться совершенно непонятной.

        - Перед нашей первой зарубежной поездкой, в Италию, мы очень переживали на эту тему. Но отыграли первый концерт и вышли на первый "бис", потом на второй, потом на третий. Дальше было еще восемь концертов, и все с "бисами". А в залах-то русскоязычных не было. Это значит, что музыкальная энергетика абсолютно интернациональна. Недавно был концерт одной очень хорошей российской группы, где звук был поставлен так, что угадать, на каком языке они поют, оказалось совершенно невозможно. Вообще-то - по-русски. Но это было настолько хорошо, что поверхностный смысл слов оказывался неважным.

        - Я не понимаю английский язык. Ни слова. При том, что слушаю эту музыку уже лет тридцать. И особо не комплексую по этому поводу. Я слушаю Лу Рида, Боба Дилана или Дэвида Боуи, знаю, что они великолепные поэты... Слова очень важны, еще бы! Я их не понимаю, но чувствую поэзию.

        - Вы считаете, что можно, не понимая языка, почувствовать поэзию?

        - Наверняка. В голове у человека очень много резервов, позволяющих ему, не понимая, чувствовать. И понимать.

        - В NYC вы рассчитываете на американскую-американскую публику или преимущественно на русскоязычную?

        - Скорее всего, там будут в основном русскоязычные. В Италии была стопроцентно итальянская публика, в Лондоне - половина на половину. А в Америке наших соотечественников так много, что кто-то из них наверняка зал наполнит.

        - Вы только что говорили о World Music, о глобализации. Это на самом деле так - сейчас интереснее слушать сербов, корейцев, зулусов, кого угодно, только не tops-of-the-tops MTV. Но вам не страшно попасть в этническое гетто, петь песни по-русски нашим ребятам в Америке, время от времени страдающим ностальгией по родному дыму?

        - Конечно, нет. Мы надеемся, что на концерт придет какое-то количество американцев-американцев (желательно, разного этнического происхождения), интересующихся музыкой разных стран. Но в основном мы будем играть для соотечественников. Это же радость - поиграть для людей, которые подпевают, где бы они ни жили. Хоть в Барнауле, хоть в Нью-Йорке.

        - Мы сейчас вот говорили о крайней, пограничной ситуации - когда тебя не понимают, но чувствуют. А когда тебя не только понимают, но еще и чувствуют - тогда вообще замечательно!

        - Кем вы себя считаете, свердловчанами-екатеринбуржцами, москвичами, или региональная принадлежность для вас уже не имеет значения?

        - Мы стопроцентные екатеринбуржцы. У нас там дома, семьи. Туда мы возвращаемся. Мы - гордые уральские горные орлы, и там наше гнездовище. Мы прекрасно понимаем, что на нас лежит ответственность, поскольку мы уральская достопримечательность, как бы мы к этому ни относились. Что есть в Екатеринбурге и окрестностях? Крест на месте Ипатьевского дома. Еще место, где родился первый президент России. А еще Екатеринбург - это родина писателя Бажова и группы "Чайф". Это большая ответственность.

        - Ответьте ответственно на такой вопрос: что у нас в стране происходит с музыкой?

        - Это не ответственный вопрос, он размытый.

        - Конкретнее? Я говорю о музыке "жесткой ротации" на радио и ТВ, которую я не могу назвать иначе, чем подлой. У меня ощущение, что делают ее люди, которые не умеют ничего: ни петь, ни играть, ни маркетингом заниматься.

        - В стране идет становление капитализма. Заодно - строится машина под названием "шоу-бизнес". У нас сейчас есть три-четыре крупные звукозаписывающие и распространяющие фирмы. Есть столько же хозяев средств массовой информации. Они вяло между собой конкурируют. Заняты они проталкиванием своих продуктов - часто столь же вялых, как их конкуренция. В этой стране и в этом шоу-бизнесе большинство участников не думают о долгосрочных проектах, все хотят заработать очень быстро. Обычно они предлагают быстро сделанный и столь же быстро портящийся продукт. Сделали две песни, нашли аранжировщиков, режиссера звука, парикмахера, одевальщика, камеру и того, кто быстренько снимет клип. Потом быстро разместили на двух музыкальных каналах - больше-то у нас и нет. Продолбили все это в жесткой ротации, покрутили свой продукт по десять раз на дню в эфире в течение месяца - и дальше хоть трава не расти.

        - Поймите, студий не так много. Скорее мало. Имиджмейкеров - столько же. Вкус у этих людей одинаковый. А дальше все идет под лозунгом: "Народ же хавает!" Почему-то хавает. Ну и - год назад группа появилась, про нее писали все газеты и журналы, она не вылезала из "парадов". А сейчас ее нет. И ладно... Но все равно - попутно намываются слои, намывается твердая почва, на которой может что-то вырасти. Смотришь телевизор - и вот! Появилось!

        - Сейчас ситуация лучше, чем пять лет назад. Тогда казалось - все, гроб. Музыка окончательно помирает. Это была полная тина. Казалось: нас шесть-семь групп, вымрем - и кранты. Сейчас что-то новое выходит на свет.

        - Да, кто-то быстро крутится, делает быстрые деньги; но появляются и хорошие люди, которым важнее думать о будущем. Они поют песни. И абсолютно ясно, что вот эта песня через пятнадцать лет будет слушаться. Таких людей немного, но они есть.

        - За "бугром" пропорция говна и того, что можно слушать, такая же, как у нас. Она всегда и везде одинаковая. До нас доходит отфильтрованный продукт. То говно, от которого мы морщимся, - это сливки западной поп-музыки. Так устроена штуковина под названием "шоу-бизнес": она продуцирует пакость. И что делать? Нам не нравится, что тепловоз идет, коптит, сотрясает матушку-землю, но другого поезда нет и не будет при нашей жизни. Мы садимся и едем. Пешком-то далеко не уйдешь. Москва находится далеко от Екатеринбурга, что-то от чего-то располагается еще дальше. Вот и мнем себе бока на разбитых рельсах.

        - Но хочется более правильных условий перемещения.

        - Не тяжело быть знаменитыми? Я не говорю о том, что узнают на улице. Это не самое важное. Болезненнее, по-моему, тащить на себе груз "культовости". Вы уже не просто очень известные музыканты, вы "культурный феномен".

        - Нам было легко. Когда группа пришла к реальной популярности, мы были вполне взрослыми мальчиками. Нам всем уже было за тридцать. К этому времени у человека, если он нормален, крыша крепко прикипает. У молодых-то что происходит? - дунул ветер, крышу и сдуло. По отношению к себе мы не любим слова "звездность", "культовость", для нас важнее понятия "значимость" и "ответственность". К нам эта ответственность пришла позже, чем к остальным коллегам. Когда про нас это написали и когда мы это поняли, мы все пережили это очень легко.

        - В чем для вас разница между концертом на стадионе и в крошечном клубе?

        - Только в пространстве.

        - Вообще-то, принципиально все равно - три человека или десять тысяч.

        - А еще - это как с сексом. Можно этим заниматься в роскошном пятизвездном отеле, на шелковых простынях или в джакузи, а можно на заднем сиденье "Запорожца". И получать не меньше удовольствия. Это разные вещи, но одно другого не исключает. Главное - любить.

        - Я имел в виду еще вот что: многие артисты страдают вампиризмом, они заряжаются энергией масс, не могут обойтись без этой подпитки.

        - Конечно, нам нужна отдача, но я думаю, что наша группа все-таки сама делает первый посыл. Мы что-то посылаем публике, там это что-то аккумулируется и возвращается к нам в тысячекратном объеме. "Чайф" - не вампирическая группа, это точно.

        - Про Славу Бутусова рассказывают, что он может петь "в никуда", уставившись в стенку. Мы в стенку безусловно не можем петь. Кстати, интересно: нам часто говорят, что наши записи намного холоднее, чем концерты. Вживую мы играем более эмоционально.

        - Я бы не стал сравнивать, это разные вещи.

        - Тем не менее. У нас очень большое отставание в студийном опыте. Концертный опыт у нас большой, мы все начали играть в 70-е годы. А серьезно записываться стали в 90-е, то есть отыграв на концертах уже лет пятнадцать. Для нас это оказалось совершенно новым ощущением, требующим иного подхода: в студии посторонних людей нет. И сейчас мы догоняем, добираем опыт.

        - Ребята, выпьете что-нибудь? Чай, соки, кофе, пиво?

        - Чай хочу! С лимоном, без сахара!

        - Тут вам придется ответить на вопрос, который, подозреваю, надоел страшно. Правда, что название группы происходит от напитка, который вы употребляли в юности? Вы, говорят, заваривали чай в кофеварке. Так это же должен был быть чифир.

        - Да, только мы об этом не знали. Все происходило в маленькой, как пенал, комнатке в ДК имени Горького, в городе Свердловске. Это были те времена, когда в магазинах пачку "индийского чая со слоном" давали только в "заказах" - с пшенной крупой, сахаром, макаронами, "кильками в томате". В основном чай в Свердловске был "второго" и "третьего сорта", Сургинской чаеразвесочной фабрики. Отвратительный. Кажется, первый додумался Володя Бегунов - притащил кофеварку "Бодрость" и начал гнать чай через нее. Мы трескали этот напиток, и состояние было совершенно угарное. Сердце колотилось, глаза на лоб лезли. Наш большой друг поэт Владик Кукушкин, он до сих пор иногда пишет для нас тексты, изобрел слово "чайф". Он тогда много экспериментировал со словами, создавал странные неологизмы, делал из двух-трех слов одно. "Чай - кайф". Когда нужно было играть первый концерт, мы ломали голову, как себя назвать. До нас дошло: мы же на репетиции приходим "на чайф".

        - Ага, "в среду соберемся на чайф"...

        - Поначалу нам это слово резало слух: фонетически оно неправильное, корявое какое-то. Но потом мы много узнали. Прежде всего, что этот напиток ничем практически не отличался от тюремного чифира. Однажды много отсидевшие люди решили нас угостить чифиром и принесли банку с мутным темно-коричневым раствором. Мы выпили и не крякнули. Уже привычные были. Я до сих пор понимаю, что слово "чайф" фонетически неудобно, поэтому нас все время называют в числах и падежах: "Чайфы", "Чайфам", "о Чайфах". Но написание этого слова - интересное. Оно выглядит очень по-русски. Из четырех букв три отсутствуют в латинице. Сейчас, когда мы цепляемся за остатки русской культуры, это важно. Плохо, когда группы из России называются английскими словами. И трудно общаться с людьми с радиостанций, которые у себя на станциях говорят только по-русски, но крутят исключительно западную музыку. Понятно, что мегахитов и просто качественной музыки на Западе больше, чем у нас, но все равно две-три песни по-русски в час играть надо. Речь не о квотах, хотя в той же Европе это существует в полный рост. Во Франции в эфире по закону должно быть не менее шестидесяти процентов вещей по-французски. Это правильно. Благодаря этому могут появиться хорошие новые музыканты.

        - У нас такая страна, что без политики не обойдешься. В России даже нежелание думать о политике является политическим решением. "Чайф" в 96-м году ездил с концертами в Чечню. "Чайф" активно участвовал в акции "Голосуй, или проиграешь!". Сейчас вы поехали бы в Чечню? Приняли бы участие в чем-то вроде президентской кампании? Какова ваша реакция на происходящее ныне? Говорим-то мы, когда происходит трагедия с лодкой "Курск", когда власть оскорбляет людей своим цинизмом и невероятной лживостью.

        - В Чечню мы ездили вне рамок какой бы то ни было политической кампании. Это было 23-го февраля, в День защитника Родины. Есть у нас такой праздник, и, на наш взгляд, в этом празднике нет ничего плохого. Родина есть родина, иногда ее надо защищать. Вопрос - как? Нам позвонили ребята из телекомпании "ВИД" и сказали, что они едут снимать программу, а командование и солдаты попросили привезти кого-нибудь - Макаревича, "Чайф"... Но все было очень сложно. Невозможно было доставить аппаратуру, каждое место в самолете - на счет. И ездили только двое, Бегунов и Шахрин, с гитарами. За три дня мы отыграли восемь или девять концертов - где просили, там и играли. Мы хотели сделать этим мальчишкам приятное. Поехали бы мы в Чечню сейчас? Неизвестно. Прежде всего, нас туда пока не звали.

        - А вот "Голосуй, или проиграешь!" - это, безусловно, была стопроцентно политическая акция. И если бы ситуация в стране сейчас была такой же, как тогда, мы бы сделали то же самое. Выборы на носу, есть всего две силы. Коммунисты, пытающиеся взять реванш, и - назовем условно - переходное правительство. Мы никогда не были фанатами товарища Ельцина, не орали на площадях "Боря чемпион!!!" Но ситуация-то была: либо этот, либо тот. Мы же взрослые дядьки, нам было понятно: можно, наверное, испытывать нежные чувства к какому-нибудь другому кандидату, но голосовать неизбежно надо было за этого. У нас семьи, дети. Мы не хотели, чтобы наши дети снова испытывали те же унижения, что и мы.

        - Между собой мы много говорили о том, что такое свобода. Мнения могут быть разными. Но самое емкое определение свободы - это максимальная возможность выбора. Чем шире у человека выбор, тем он свободнее. Пусть он сам выбирает, где ему жить, где работать, куда ездить, что есть, как одеваться, что читать, какую музыку слушать, как молиться или не молиться.

        Власть при Ельцине была куда как далека от идеала, но уровень свободы был несравним с тем, что мы пережили при коммунистах. Мы имели возможность выбора. Наверное, кто-то хочет жить, думая - есть у меня кусок колбасы в холодильнике? Это тоже выбор. Нам все-таки важнее другое. Так что за участие в проельцинской акции нам не стыдно нисколько.

        - Так я считаю, что вы поступили совершенно правильно! Но хотел бы услышать ваше мнение о том, что мы получили сейчас, проголосовав этой весной. И даже конкретнее - о кошмаре и безобразии вокруг "Курска". Люди погибли, Путин отдыхает в Сочи и говорит, что взял себя в руки и не поехал в Североморск потому, что не хотел мешать своим венценосным визитом спасателям.

        - Страшно и непонятно. То есть понятно, что это демонстративное поведение. Ну да, человек недопонял, ему информацию какие-то злодеи или идиоты неправильную дали, он два-три дня был в неведении. Но сейчас у него уже давно точно есть вся информация. Ему все говорят одно и то же, и наши граждане, и иностранцы: "Как же так? Что вы делаете?" А он из принципа держится своей линии. Ужасно, что личные амбиции ставятся выше здравого смысла. Извиниться, признать свою ошибку - в этом нет ничего страшного. У нас народ сердобольный. Все простят. Только выйди и попроси прощения. Но то, что он этого не делает, мягко говоря, настораживает. В общем, это жутковато.

        - Случаем, не видели по телевизору в "Антропологии" выступление Артема Троицкого? Я хорошо знаю уравновешенность и объективность Артема. Говорил он очень зло. Например: надо в России, как в проворовавшемся банке, ввести внешнее управление. Идея вообще-то здравая. Но я за него чуть испугался. Закончил он блистательно - становящейся все более популярной пословицей "Путина бояться - в сортир не ходить".

        - Кто-то из наших видел и тоже был рад. А чего бояться? Это уже стыдно. Раньше мы все время говорили друг другу: пока эти дядьки, закончившие Высшую партийную школу, не уйдут, ничего путного в России не получится. Пока не кончится тасование этой политической колоды, ничего не выйдет. Многие секретари обкомов стали президентами банков, еще кем-то. Но у них у всех образование и мировоззрение одно и то же. Они могут краситься в разные цвета, но остаются собой. Ладно, они вроде притихли, хотя неизвестно, так ли это на самом деле. Но теперь у нас новая колода. Выпускники школы КГБ. Это люди с определенным мировоззрением, которое в них заложили. Еще лучше это назвать "понятиями". Вот они и живут по этим "понятиям". Вполне возможно, и нетрудно в это поверить, - Путин искренне считает, что он говорит правду и делает все для добра. Но...

        - Давайте закончим о плохом. С этими, живущими "по понятиям", к сожалению, все ясно. Давайте о хорошем. Глупый вопрос: творческие планы?

        - А что? Вполне веселый вопрос, на него может быть добрый ответ. У группы планы есть. В 99-м мы выпустили альбом "Шекогали". Уже почти два года назад. Потом у нас вышел альбом к пятнадцатилетию нашего существования, потом "Симпатии", где мы поем чужие песни. Сейчас у группы, как у змеи, которая меняет кожу, наступает время сделать новый проект.

        - Мы как змейка из сказки Бажова!

        - От уральской мифологии не отрываетесь, верно?

        - Ни в коем случае. Мы и каменный цветок еще вырастим.

        - Готовимся к смене шкурки. Репетируем новый альбом, работаем с новыми песнями. Пока не знаем, что это будет. Но репетиции и подготовка к этой работе были гениальными. Мы проплыли на барже от Ярославля до Астрахани...

        - Не на барже, а на сухогрузе.

        - На сухогрузе. Это было удивительно. Я никогда ничего подобного не испытывал. Я гордился за страну. Это замечательно: люди начали думать, записали и нарисовали на бумаге. А потом сделали не хуже, чем на бумаге. Обычное судно они превратили в роскошную сценическую площадку - с подвесными порталами, с лазерами, с подсвеченными фонтанами. Построили на борту городок, где жили сорок человек обслуживающего персонала. Мы приставали у набережной в городах, давали полноценные сольные концерты. А в промежутках прямо на Волге репетировали. Дует ветер, плещется вода, меняются пейзажи... Мы надышались этим воздухом, этим счастьем. Это ведь не в душной комнате музыкой заниматься! И мы очень надеемся, что правильное зачатие этого альбома - в любви, в свободе - даст возможность хорошему развитию беременности. И что роды будут благополучными. Вернувшись из Америки, мы попробуем студию в Екатеринбурге, студию в Москве, в Питере. Нам надо найти хороший роддом для этого ребенка.

Беседовал Никита АЛЕКСЕЕВ