Журнал "Ровесник", №11, 2000
29 СЕНТЯБРЯ 1985 года состоялся первый концерт группы, которая называлась "ЧайФ". Но годом зарождения группы Владимир Шахрин считает год 1976, когда начался "период созревания". Это наводит на мысль, что в следующем году "ЧайФу" тоже будет что отметить. А пока, начиная с февраля 2000-го, полным ходом празднуют год рождения. Альбом "Симпатии", запись концерта в "Олимпийском", работа над книгой "ЧайФStory". Зимняя "Акккустика", традиционные "Грачи прилетели", "Максидром", концерт в Нью-Йорке: И среди всего этого многообразия фирменный задушевный вокал ШАХРИНА. То ли ещё будет.
- Как вы пятнадцать лет назад представляли себе свою жизнь?
- Я, честно говоря, даже не задумывался об этом. И уж точно не рассчитывал на профессиональную музыкальную карьеру. В семидесятые у нас был сначала школьный ансамбль, потом студенческий, в восьмидесятые мы стали понемногу играть после работы, пытались что-то записать, сделать концерт... Нас привлекало само ощущение игры, да и публичное выступление как жанр тоже было очень интересно. И 29 сентября 1985 года мы сделали концерт в ДК МЖК, чтобы, что называется, себя показать. И еще года четыре после этого я был уверен и во всех интервью говорил, что я не уйду с работы, что музыка -это мое хобби. И это была правда: мне действительно очень нравилась моя работа, нравилось строить дома.
- Когда же музыка все-таки вышла на первый план?
- Заявление об уходе с работы мы написали где-то в конце 1988-го или в начале 1989 года.
- Что вас на это сподвигло?
- Стало невозможно совмещать музыку с работой. Мы очень старались подгонять свои концерты под пятницу-субботу-воскресенье, но для этого нужно было уезжать в четверг, а возвращаться в понедельник. Очень тяжело, это во-первых. А во-вторых, в 1989 году стали платить хоть какие-то деньги за концерты. Поначалу я зарабатывал меньше, чем на стройке, но уже можно было жить.
- Вы что-нибудь строили для себя?
- Конечно. Собственно, я живу в доме МЖК, который строил сам. Четко помню такой момент: шли отделочные работы на пятом этаже. А четвертый и пятый этажи шестнадцатиэтажного дома считались в советские времена самыми престижными. И я не очень хорошо там все прикручивал, приговаривая: "Мне тут все равно не жить". А потом получил квартиру на этом самом пятом этаже. Еще я построил баню в деревне у родителей. Это произведение архитектуры и зодчества. Я сделал все сам, от начала до конца. В принципе, в Екатеринбурге очень много домов, которые я строил. Работа строителя - очень хорошая, физически тяжелая, но приятная. Например, у повара очень творческая работа, я понимаю. Но во что превратятся его произведения к утру? Работа строителя совсем другая: проходят годы, а ты едешь и видишь то, что сделал.
- Если бы вам заранее сказали, как все сложится, вы бы поверили?
- Да никогда бы я не поверил! Когда у меня бывают минуты уныния, я задаю себе вопрос: "Ты когда-нибудь об этом мечтал?" И сам себе отвечаю: "Нет, я об этом даже не мечтал!" Ребята из провинциального города, без денег, без связей, без внешних данных и хитрых ходов становятся...
- Кем становятся?
- Ну, действительно кем-то становятся. Конечно, это произошло не так быстро, но все-таки произошло.
- Когда "Чайф" появился, в стране еще не было ничего похожего на шоу-бизнес. Как вы теперь живете в этой системе?
- Мы очень долго жили параллельно с шоу-бизнесом, в системе, которая называлась рок-клубовской. Я вообще ничего не знал о существовании шоу-бизнеса. Реально мы с ним соприкоснулись уже в 1993 году, в это время мне уже исполнилось 34 года, я был взрослым мальчиком. Нам повезло, что Дмитрий Гройсман, который стал связующим звеном между группой и шоу-бизнесом. прекрасно понимал: мы взрослые, сформировавшиеся люди. Мы общались с продюсером как партнеры и друзья, не то что сейчас бывает: продюсер нашел коллектив и ваяет. Причесал его, покрасил, одел, на радио отвез. У нас все происходило естественным путем, без кукольного театра.
- Видимо, совсем не пересекаться с этим жестоким миром нельзя. Что вам больше всего в нем не нравится?
- Если говорить о музыкальном мире, то, наверное, перекосы. Это когда пафоса у людей много, а денег мало. Им хочется, чтобы все было, как на Западе, ведь у нас тоже звезды, ты же понимаешь. Но для этого и денег надо, как на Западе. У нас в группе слово "звезда" вообще не употребляется - это неписаный закон. По-моему, как только человек назвал себя звездой, ему нужно вызывать санитаров. Я у нас не видел звезд. Вот ваш журнал с Лагутенко на обложке. Это классный, популярнейший артист, но я не могу его назвать звездой в западном смысле, потому что я знаю, в каких условиях он пашет, чтобы обеспечить себе минимальный прожиточный уровень.
- А как вы относитесь к материальным ценностям?
- Нормально я к ним отношусь. Есть возможность их приобрести - я приобретаю. Нет такой возможности - не расстраиваюсь. Есть масса вещей, которые я с удовольствием бы купил, если бы у меня были деньги в достаточном количестве.
- Например?
- Я бы хотел иметь небольшой собственный дом. Я часто проезжаю на велосипеде мимо озера, где на берегу стоят несколько домов. Каждый раз думаю: "Вот было бы здорово здесь жить, по двору бы собачка бегала, а здесь я бы укропчик посадил". Но нет у меня на этот дом денег, и я спокойно к этому отношусь. Может, когда-нибудь будут. Понятно, что, как любой мужчина, я заглядываюсь на какие-нибудь автомобили. Но я тоже понимаю, что мне эта машина не по карману. Есть гитары, которые мне хотелось бы купить. Но моих "девочек-кормилиц" вполне достаточно. Нам просто повезло, что мы пришли в музыку взрослыми людьми. У нас не снесло крышу, потому что она уже крепко приросла к голове.
- Вы замечаете влияние "Чайфа" на молодые группы?
- В принципе, да. Это не те люди, которые так же пишут музыку или так же держатся на сцене. Это те, кто исповедует те же принципы. Сейчас появляется очень много штампованных героев MTV, у которых есть одна-две очень хорошо сделанных песни. Сразу видно, что поработало несколько профессиональных людей. Но, как говорил Кейт Ричардс, давайте выпустим их на пару часов на публику, а потом придем собирать то, что от них останется. К сожалению, таких сейчас большинство. Но появляются и такие, которые проповедуют живую музыку, как и мы. К себе относятся иронично, не надувают щеки, не пыхтят, за деньгами не гонятся. Этим ребятам мы стараемся помогать.
- Например,Чичериной?
- Мы давно радовались за эту девочку. Мне кажется, мы очень много приложили сил для того, чтобы она стала тем, чем стала. Мы полтора года на всех радиостанциях рассказывали о том, что она есть, и пленки привозили.
- Как это трогательно!
- Это была обыкновенная посильная помощь. Мы за это не требуем ни аплодисментов, ни слов благодарности. Сейчас идет полная перекройка того, что мы видели. То есть, что сделала уральская матушка-природа, мы знаем. А что теперь сделает московский шоу-бизнес, посмотрим.
- Вам за пятнадцать лет не надоела вся эта волынка?
- Мне сейчас сорок один год. И бывает, что читаешь книжку и думаешь: "Эх, пропади все пропадом". Вроде уже могу себе позволить два месяца вообще ничего не делать, только лежать и книжки читать. Но как только выходишь на сцену. понимаешь, какая глупость это была. И за два часа на концерте получаешь огромное наслаждение.
- А острота ощущений на сцене не проходит?
- Слава Богу, нет. Мы живые концерты всегда сравниваем с сексуальными отношениями: физически тяжело, но до чего ж приятно! И концерты наши, между прочим, строятся по той же схеме. Я тебе говорю: нас заставил взять в руки гитару половой инстинкт.
- Да ну?
- Совершенно точно. Когда нам было по четырнадцать лет, чтобы нравиться девушкам, нужно было обязательно играть на гитаре. Я не был высоким красавцем, поэтому у меня оставался единственный шанс - играть в группе. Мы выступали на танцах и пытались произвести впечатление на девчонок.
- И помогло?
- Еще как помогло. Это так приятно: на тебя девушки смотрят, ты им нравишься, хотя бы на время концерта. То. что происходит на сцене, очень близко к половым отношениям. Нужно желание доставить друг другу удовольствие, придумать что-нибудь новенькое, найти подход к каждому зрителю. И к завершению концерта прийти вместе.
- Как выглядит эмоциональная толпа со сцены? Это не страшно?
- У нас на сцене всегда есть два человека, которые могут того, кто выскочит, культурно увести. А в принципе, жанр, в котором мы работаем, позволяет такие эксцессы. Сложно представить, что в опере кто-то из зрителей выпрыгнет на сцену. Ну а если его еще и столкнут в оркестровую яму. это просто нонсенс. На рок-н-ролльном концерте все это возможно. И человек, который выскакивает, готов к тому, что его столкнут. Это правила игры, все должно быть соленое и перченое, иначе получится не рок-н-ролл, а гамбургер.
- А вас никогда не рвали на части от большой любви?
- На части нас не рвали, но бывают ситуации, когда тебя прижимают и становится тяжело. Я думаю, поведение поклонников во многом зависит от артиста. Если ты хочешь, чтобы на тебе рвали одежду, ее будут рвать. Хочешь, чтобы раскачивали машину, ее будут раскачивать. Но очень несложно сделать так, чтобы ничего подобного не происходило.
- Поделитесь?
- Да пожалуйста. Когда мы выходим после концерта и подбегает народ, это может быть человек сорок-пятьдесят. Они все кричат, скачут. Я им спокойно говорю: "Ребята, концерт кончился. Сколько вас человек? Давайте я вам всем диски подпишу". И они все успокаиваются. А если ты хочешь устроить скандал, нужно, чтобы в эту толпу из пятидесяти человек вклинились два охранника и стали кричать: "Уберите все руки!" А ты накрываешься чем-нибудь и стараешься пробежать, но делаешь так, чтобы случайно попасть в толпу. Можно своего человека туда запустить. Говорят, продюсер "Битлов" во время первых гастролей по США именно так и делал.
Наталия ЭКОНОМЦЕВА